Я купил очешуенные макароны. Изготовлены по итальянской технологии на швейцарском оборудовании фабрикой "Армения" в Курской области. И вишенкой на тортике: импортер Белоруссия. Не макароны, а прям интернациональ!

@темы: люблю_Россию

---

Странное

Сегодня у меня на работе коллега весь день молчал. Обедал - молчал, курить выходим - молчит, файвоклок - опять молчит. На вопросы отвечает кивками и периодически изъясняется знаками. Версии, что у него плохое настроение/он проспорил/ставит эксперимент не нашли своего подтверждения. И вот сейчас я случайно выяснил, что ему просто было западло говорить.
Интересный такой опыт. Молчать весь день. Тут главное только чтобы не задолбали со всех сторон "Ой, а что ты такой молчаливый?", "У тебя наверное что-то случилось", "Скажи что-нибудь", бла-бла-бла... Хотя можно еще прохрипеть, что горло болит, и тогда все успокоятся. Однако удивляет меня тут не то, что он молчал, а то, какой ажиотаж это вызвало. В своих попытках помочь люди готовы задушить состраданием =)))

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Сделал коня апокалипсиса. Полагаю, что апокалипсис должен придти именно оттуда.

"Наполовину Флаттершай, наполовину черте-что..." ©

мыслеблуд

И сверху осознал странную истину. Раза три окружающие при виде коняшки говорили мне, что, мол, как хорошо, когда руки из плеч растут! И прямо даже обидно немного стало. Это же почти месяц кропотливого труда, совершенствования формы, шлифовки, три перекраски... Да не руки это из плеч, а работа. Которая, не побоюсь этого слова, доступна каждому.

@темы: i have an idea, gallery

---

Три, два, один. Вдох

Автор: Ваня Скворцов

Фэндом: Волчонок
Персонажи: Эйдан/Айзек, Айзек|Дерек

Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой), Ангст, Фэнтези, Hurt/comfort
Размер: Мини, 9 страниц
Кол-во частей: 1
Статус: закончен

Описание:
Время после третьего сезона. После всех событий Айзека преследуют кошмары, панические атаки и дикая боязнь за жизнь оставшихся друзей. Он потерял свой якорь и не готов отпустить прошлое, продолжить жить дальше. Он почти уничтожен морально, когда помощь приходит с совершенно неожиданной стороны.

Примечания автора:
Моя любимая драма с ХЭ. И размышления на тему, что бывает от слишком буйной фантазии сценаристов. Мне в упор не верится, что после всего мрачного мочилова, которое пережили герои сериала, их психика останется нормальной, и они будут, как в последнем кадре третьего сезона в лучах солнца гулять по коридорам школы за ручку и счастливо улыбаться.

read more

Айзек резко открыл глаза и увидел перед собой белый недавно отремонтированный потолок, идеально ровный, без единой трещинки, за которую мог бы зацепиться взгляд. Просто белое полотно, которое безразлично нависало над ним и было явно счастливо в своем безразличии, бездействии и безмолвии. И Айзек ненавидел потолок за это. Точно так же, как ненавидел стены, окружающие его, всю мебель до последней тумбочки, запертой в кладовке до лучших времен. Ненавидел спящих в это позднее время птиц за их безмятежность. Ненавидел мелких насекомых, которые хоть и не спали, но все равно проявляли такую ненавистную беспечность. Ненавидел Питера, чье размеренное дыхание Айзек слышал даже через две комнаты. И еще больше ненавидел более громкое и раздражающее дыхание Дерека, который спал не так спокойно, как Питер, но судя по его хоть и сдержанным, но тошнотворно сладострастным стонам, снилась ему явно не Кали, насаживающая Бойда на когти самого Хейла.
Лейхи несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь унять бешеное сердцебиение. Которое, к слову, он тоже сейчас ненавидел. По опыту зная, что заснуть уже не получится, он поднялся и тихо спустился на кухню выпить воды. Чертовой ненавистной воды, которая ему ни на йоту не поможет. Своего волка он тоже временами ненавидел. Из-за ускоренного в десятки раз метаболизма на него не действовали никакие лекарства, начиная от простого успокоительного и заканчивая тяжелыми наркотиками. Но почему-то на мозг все эти суперспособности не действовали, и Айзек продолжал каждую ночь просыпаться от кошмаров, целый день ходить, в любой момент ожидая нападения, и под вечер снова пытаться тщетно заснуть. И так день за днем, час за часом, минута за минутой. Он напоминал себе бомбу замедленного действия со сломавшимся таймером. Секунды тикали, но никто не знает, какая из них станет последней, после какого сна Айзек встанет и пойдет убивать тех, кто мешает его спокойствию. Или просто убивать. Парень никогда не был кровожадным, только вот последний год добил и без того неустойчивую психику. Он не хотел убивать ради убийства, но он был готов убивать всех, кто представляет хоть малейшую угрозу его стае, точнее альфе, потому что стаи у них больше нет. И в это число входило все: потолок, который мог обвалиться на Дерека, мебель, которая могла загореться и сжечь дом вместе с Дереком, комаров, которые могли покусать Дерека, и всех птичек, которые, пролетая, могли насрать на Дерека. В то же число входили строители дома, нелюбезно разговаривающие с Дереком, полицейские, штрафовавшие Дерека за превышение скорости, и даже прохожие, спрашивавшие у Дерека сколько времени. И уж тем более Айзек словами не мог выразить всю силу убийственной ненависти к близнецам Девкалиона, которые каких-то три месяца назад реально пытались убить Дерека, но почему-то до сих пор живы, не в изгнании и спокойно продолжают ходить в школу, будто бы они не превращаются в огромного монстра-убийцу без тормозов и вообще самые миролюбивые граждане Бикон Хиллз.
Айзек прекрасно понимал, что такие реакции - это ненормально, даже для преданной беты своей альфы. Но каждую ночь ему снились то бешеная стая альф, то канима, то охотники, то собственный отец, и, просыпаясь, первым делом Айзек прислушивался к дыханию Хейла за стеной. Первое время уверенный ритм сердцебиения Дерека уверял Лейхи, что его альфа не собирается отдать концы прямо сейчас, и помогал успокоиться и заснуть снова, но потом этого стало чертовски мало. Айзеку казалось, что пока он слушает дыхание и сердце Дерека, с ним ничего не случится, но стоит закрыть глаза, и немедленно произойдет катастрофа. Месяц назад Айзек, накрутив себя до высшей точки напряжения, начал приходить в комнату Дерека посреди ночи и наблюдать, как он спит. На четвертую такую ночь Хейл не выдержал и почти насильно уложил Айзека к себе в кровать, обняв и приказав спать. Лейхи успокоился еще на какое-то время. В объятиях Дерека спалось так сладко, как младенцу на руках матери. Бонусом альфа никогда не заговаривал об их новой манере проводить ночи, и это создавало Айзеку иллюзию, что все в порядке, так и должно быть, ничего необычного не произошло.
Однако через две недели Лейхи начал понимать, что спать в кровати взрослого мужика, который является его альфой, и ко всему прочему не пытаться трахнуться с ним – это еще более ненормально, чем желание убить чашку кофе, которую этот самый альфа пьет, чтобы она вдруг не упала и обожгла его горячим напитком. О том, что Дерек может еще и порезаться о разбившийся фарфор, Айзек предпочитал не думать во избежание неконтролируемых панических атак.
И парень волевым усилием принял решение вернуться ночевать к себе в комнату и продолжать бороться с кошмарами и маниями самостоятельно. В конце концов, отец всегда учил его преодолевать трудности своими силами. Своеобразно учил, конечно, но стоило только Айзеку представить, что с ним сделал бы отец, узнай он о ночевках в постели Дерека, и желание уходить из своей комнаты сразу пропадало. Правда, потом ему до утра снилось, как отец запирает его в холодильнике, выполненном в стиле Баварской Леди, но это уже такие мелочи. Ему снились вещи и похуже. Вот сегодня ему снилось, как Девкалион в маске полуразложившегося друида нанизывает Дерека на свои нереально удлинившиеся когти, по полметра каждый, прознает его грудную клетку насквозь, а потом острым концом трости вспарывает живот его альфы, и фонтаны крови заливают стены, пол, самого Девкалиона. Хейл хрипит, его горящие алым глаза распахнуты, руки безвольно висят вдоль тела, и кожа начинает синеть на глазах. А Лейхи крепко удерживают близнецы, не давая ему ничего сделать, вынуждая смотреть на эту картину, и оглушительно хохочут. Этот хохот до сих пор навязчивым звоном стоит в ушах, не позволяя сосредоточиться, собраться, успокоиться. Его руки немилосердно дрожат, и вода из графина льется мимо стакана, но Айзек замечает это только, когда вода попадет на его ноги. Он ругается и делает резкий шаг назад, задевая почти пустой стакан. И тонкое стекло непременно бы разбилось об пол, но его уверенно ловит чужая рука. Лейхи ощущает, как к его спине прижимается теплое тело, его пальцы, все еще судорожно сжимающие графин, мягко отцепляют. Айзек глубоко вдыхает запах подошедшего Дерека, разворачивается к нему и крепко обнимает, кладя голову ему на плечо. Хейл осторожно гладит парня по спине.
- Ничего не хочешь рассказать? – спрашивает он негромко, все еще не теряя надежды, что когда-нибудь Айзек ему ответит.
Но Айзек только отрицательно качает головой, как и всегда не готовый к разговору. И ему кажется, что он никогда не будет готов. Только сейчас совершенно не хочется об этом думать. Дерек жив, рядом, обнимает его. Все остальное неважно и может подождать. Хейл вновь принимает его отказ, ведет в кровать и укладывает спать с собой. И Лейхи не находит в себе сил сопротивляться, утыкается Дереку куда-то в район шеи и засыпает.

Утром в мозг Айзека с силой разрывной гранаты врывается писк будильника. Парень с завидным упорством игнорирует его и сильнее прижимается к горячему телу Дерека. И ему вполне удалось бы снова окунуться в чарующую негу спокойного сна, но спустя пять минут Хейл выбирается из кровати и уходит в душ. Ему даже не надо будить Айзека, он знает, что без него Лейхи не проспит и минуты. Парень недовольно ворчит, но действительно встает и плетется в душ на первом этаже. Не смотря на то, что он заснул каких-то четыре часа назад, Айзек чувствует себя намного более отдохнувшим, чем за прошедшие две недели. Он думает, что не стоило отказываться от места, самолично предложенного альфой, только какое-то неясное ощущение неправильности происходящего не дает окончательно смириться с таким положением вещей. Лейхи даже вспомнил заманчивое предложение школьного психолога поговорить, но он вот абсолютно не представлял, как будет рассказывать этой милой девушке о том, что он оборотень и каждое полнолуние загоняет в лесу зайцев; что его пыталась убить команда охотников, одна из которых его одноклассница и в свое время загнала в него полколчана стрел; что его садиста-отца убила сбрендившая ящерица-марионетка, да и не жаль ему совсем, что отец убит; что их учительница вырезала особо жестоким способом дюжину человек и на самом деле оказалась полуразложившимся трупом, живущим на одной магии; и что двое из банды сверхестественных маньяков-убийц до сих пор учатся в их школе и мозолят ему глаза ежедневно, включая иногда выходные, когда гоняют на своих байках по окрестностям. И вероятно с этой точки зрения тот факт, что он может заснуть только в обнимку с мужиком, потому что постоянно боится за его жизнь, покажется леди психологу детской шалостью. Да эта маленькая деталь и неважна будет, ибо уже на середине его рассказа очаровательная, улыбчивая девушка нажмет на тревожную кнопку по вызову санитаров, и Айзека быстро переправят в палату с мягкими стенами, которые он сможет вволю ненавидеть и раздирать в клочья каждое полнолуние. А самое поганое в этой истории было то, что выводить его будут под насмешливые взгляды обоих близнецов и хорошо, если это не будет сопровождаться их злорадным смехом.
Айзек закрыл глаза и сосчитал до десяти и в обратном порядке. Новый день – новая битва. Точнее ее отсутствие. Лейхи с размаху ударил по стене, пустив по кафелю тонкие паутинки трещин. Раны на костяшках пальцев зажили мгновенно, но, по крайней мере, боль немного отрезвила. Он выключил воду и вышел из душа. Под гнетущие мысли, что до встречи с близнецами осталось пятьдесят шесть минут, он оделся. За тридцать три минуты до встречи он закончил завтрак. За семнадцать минут он поставил свой мотоцикл на стояке у школы, намеренно в том месте, где накануне стояли мотоциклы близнецов. За три минуты он сидел за своей партой и слышал, как близнецы переговариваются, подходя к школе. За одну минуту в нос ударил их одуряющий запах, и сердце застучало быстрее, чем кнопки клавиатуры под пальцами Стайлза.
Айзек сидел в центре класса, через одну парту от Лидии, за которой всегда садился Эйдан, а справа от него – Итан. Близнецы зашли один за другим, как вышколенные солдаты, едва ли не в ногу, с прямыми спинами, вздернутыми вверх подбородками. На лицах одинаково высокомерное выражение и кривые ухмылки. Лейхи сжал карандаш, кровь отлила от лица. Его бледность была бы заметна, если бы его кожа и без того не была серого оттенка из-за постоянного стресса и недосыпания. Он поджал губы и впился злым взглядом в парочку, олицетворявшую сейчас всю крутость и пафос беспощадных альф среди невинных овечек. Они маршем прошлись по классу и уселись на своих местах. Эйдан одарил Лидию приветственно-дежурным поцелуем в щеку, Итан обернулся к Дэнни и без единого намека на стеснение поцеловал парня в губы, получив в ответ настолько искреннюю улыбку, что Айзека едва не замутило от этой приторности. И его снова накрыла волна ненависти от того, что Дэнни не знает, кому он так улыбается и на кого смотрит столь восторженно, и еще большая волна ненависти к Лидии, потому что она-то как раз знает все.
Карандаш ломается в его пальцах, и одновременно со звуком треснувшего дерева к нему оборачивается Эйдан.
- Нарываешься, Лейхи? - тихо, так, чтобы не услышали окружающие, произносит он и угрожающе наклоняется вперед.
Айзек словно погружается в вязкий кисель, и время замедляется. Он видит, как к ним оборачивается Итан, как дернулся МакКол, сидящий через ряд от него, как Стайлз переводит непонимающий взгляд с него на Скотта и обратно. В кабинете ощутимо запахло грозой, напряжение давило на мозг, буквально выдавливая его из черепной коробки через лобную долю. Лейхи поднимает взгляд на Эйдана и понимает, что не может произнести ни слова, хочется вцепится в его глотку, рвать зубами его плоть, захлебываясь в горячей крови, вонзать когти в твердые мышцы. А потом ему хотелось бы воскресить Эйдана и все повторить, раз за разом наслаждаясь его криками и наблюдая, как жизнь вновь и вновь покидает его тело.
- Ты мелочен, Айзек, - сквозь пелену кровавых грез доносится до него голос Эйдана, и Лейхи не очень понимает, что парень имеет в виду, но челюсть сжимается сильнее, а глаза приобретают желтый оттенок. - Твои нападки выглядят жалко. Хочешь разобраться, приходи в субботу в шесть к заброшенному складу. Если не струсишь.
Айзек перевел взгляд на Итона. Тот коротко кивнул и подмигнул ему. Живот Лейхи мучительно скрутило от одного воспоминания о том, в какого дикого монстра превращаются эти двое, и с какой легкостью он одним движением может разорвать человеческое тело на две части.
Воспаленное воображение рисовало его еще более жутким, огромным и совершенно неуправляемым, идеальную машину для убийств, конвейер по расчленению тел, сметающий все живое на своем пути. Айзека затошнило, но он все равно кивнул. Лучше действительно покончить с этим. И либо он умрет, либо… он умрет. По крайней мере, мертвым кошмары не снятся.

Лейхи смог отсидеть всего два урока, да и то со второго сбежал с середины и только успел дойти до туалета, как его буквально вывернуло наизнанку. Он был весь мокрый от пота, из глаз катились слезы, а грудь сдавливало от невозможности дышать. Айзек держался за белый ободок унитаза, горло жгло желчью, но желудок все продолжало сводить спазмами. Он с трудом поднялся, преодолевая головокружение, дошел до раковины и плеснул в лицо холодной водой, жалея, что не может окунуться туда весь.
- Хреново выглядишь, - раздался вдруг до боли знакомый голос со стороны подоконника, и Айзека накрыла новая волна тошноты.
- Зато ты цветешь и пахнешь, прямо воняешь жасмином. Воруешь духи у Лидии? - хрипло произнес Лейхи, не поворачивая голову в сторону Эйдана.
- Тебе нужна помощь, - спокойно произнес близнец, продолжая прожигать его взглядом.
- Мне нужны ваши трупы. Могу даже выкопать вам могилки, опыт у меня большой, - Лейхи сплюнул в раковину. Он очень старался сделать так, чтобы голос не дрожал, но выходило откровенно хреново. В мозгу проносились образы драк, искаженное злобой симметричное лицо альфы с горящими красными глазами, многоголосое рычание оборотней сливалось в мерный гул с шипением канимы на фоне, вспышки от стрел охотников ослепляли, как настоящие, крики боли и лица умирающих друзей, кровавые жертвы друида, задушенные, подвешенные к деревьям, мертвая Эрика, мертвый Бойд, мертвый Дерек… Айзек ощутил, как руки соскальзывают с раковины, ноги подкашиваются, и перегруженное сознание, наконец, отключается.

Первое, что почувствовал Айзек – это дикий холод, пробирающий до костей, а еще воду, льющуюся сверху. Он широко распахнул глаза и резко втянул ртом воздух, как рыба, выброшенная на сушу. Он дернулся, но тут же понял, что его крепко держат. Лейхи рефлекторно прижался к единственному источнику тепла и судорожно сжал руками чужие плечи.
- Дерек… Пусти, отпусти, холодно… - забормотал он, невнятно пытаясь выбраться из захвата.
Айзек поднял голову и встретился взглядом с темными карими глазами. Мгновенный выброс адреналина в кровь позволил одним рывком отбросить Эйдана. Лейхи шагнул назад, врезавшись в стену, и сполз по ней вниз. Он в одну секунду забыл как дышать, легкие словно парализовало, и Айзек мог только беспомощно открывать рот, силясь вдохнуть хоть немного воздуха. Эйдан тут же подскочил к нему, падая перед ним на колени, и положил ему руку на грудь.
- Дыши! Дыши, мать твою! Давай, на один вдох. Три, два, один… вдох. Лейхи, соберись, я не собираюсь тебя убивать! Три, два, один. Вдох. Три, два, один. Выдох. Три, два, один…
Эйдан продолжал ритмично считать, приказывая ему дышать и в коротких паузах уверяя, что у Айзека все получится. Айзек уже ничего не понимал в происходящем, но слушался командного тона альфы. На него всегда действовали эти гребаные властные интонации, и как бы он не ненавидел себя в эти моменты, ослушаться их не мог. Невидящим взглядом он смотрел куда-то вперед и дышал. Эйдан оставил его только, когда убедился, что Айзек справляется и без его помощи. Он, наконец, выключил ледяную воду, кинул сжавшемуся у стены, дрожащему Лейхи полотенце и отошел к скамьям раздевалки. Он был абсолютно голый, и почему-то этот факт резко вывел Айзека из прострации. В копилку диких фактов упал еще один – Айзек тоже был голый. Парень быстро завернулся в полотенце и поднялся, опираясь на стену – доверия к собственным ногам не было никакого.
- З-зачем… зачем ты… сделал это? – заикаясь от все еще дикого холода, пробормотал он и вскинул растерянный взгляд на Эйдана.
- Сделал что? – спросил он равнодушно, не отрываясь от натягивания джинс.
Айзек сглотнул и отвел от него взгляд, пытаясь задержать его хоть на чем-то, но ровные кафельные стены не давали большого выбора, оборотень напротив был самым интересным объектом для наблюдения, вместе с тем и самым нежелательным. Айзек хотел спросить, почему он еще жив, и зачем Эйдан принес его сюда, ведь сознание он потерял в школьном туалете двумя этажами выше, зачем возился с ним и остановил паническую атаку, но ни один из этих вопросов так и не сорвался с его губ.
- Зачем ты раздел меня… и себя, - ляпнул он и тут же проклял свой язык.
Эйдан опустился на лавку и как будто устало вздохнул, взглянув на него исподлобья. И весь его вид буквально кричал о том, какой Айзек придурок. И, пожалуй, сейчас парень не мог с этим не согласиться.
- Хотел полюбоваться на твое тщедушное тело и полапать тебя, - фыркнул альфа, резко натянул на себя футболку и приблизился к Лейхи практически вплотную. – Повторяю еще раз. И это сотый и последний раз. Мы не собираемся убивать тебя. Не собираемся убивать Дерека, или МакКола, или Лидию, или кого-то еще, что бы ты там себе не нафантазировал. Мы больше не в стае Девкалиона, и мы с братом не маньяки, одержимые жаждой убийства. Нам вообще не нравится убивать. Оставь прошлое, все закончилось, Лейхи.
Айзек смотрел ему в глаза и вообще не отсекал, кто этот человек перед ним. Он не привык видеть такого Эйдана, спокойно разговаривающего с ним и, как бы это ни хотелось признавать, помогающего ему. Кто он и куда дел того заносчивого ублюдка, при любой возможности выпускающего когти? Айзек закрыл глаза и сосчитал от трех до одного, вдохнул. Сознание рвалось на части от двойственности ситуации, шаблоны рассыпались в прах, но упорный Лейхи собирал их обратно, насильно склеивал в уродливую мозаику и прикладывал к образу этого нового Эйдана. Куски расползались, трещали по швам, но Лейхи считал в обратном порядке и стягивал их обратно.
- В субботу, в шесть. Не опаздывай, - произнес близнец, так и не дождавшись ответа, и покинул душевую.
Айзек обессиленно сполз по стене вниз, и весь мнимый самоконтроль развалился, позволяя слезам градом покатиться из глаз.

Айзек понятия не имел, сколько прошло времени до тех пор, как он успокоился, смог одеться и выйти из школы. Он был в какой-то прострации, словно бы канима полоснула его своими когтями, но яд подействовал только на половину. Ему казалось, что весь мир движется в замедленной съемке, а его уши залили воском. Он не слышал, что говорил ему Скотт, но судя по его взвинченным движениям и обеспокоенному лицу, это что-то сильно волновало его. Он не отсек, когда Стайлз затолкал его к себе в джип и куда-то повез. Ему было абсолютно плевать, когда Дерек встретил его у дома и на руках отнес в спальню. Он никак не реагировал на то, что Питер пытается ему что-то говорить, но было забавно наблюдать, как беззвучно шевелятся его губы. Он спокойно позволил пришедшему Дитону взять его кровь, хотя и не понимал – зачем. И ни один мускул на его лице не дрогнул, когда Дерек уже поздно вечером сидел у его кровати, иногда что-то произносил и гладил его по волосам.
Впервые Айзек ощущал в голове звенящую пустоту, абсолютную, совершенную, затягивающую в себя все, словно черная дыра. Его мир не сломался сразу. Это было систематическое разрушение в течение долгого времени, камень за камнем они растаскивали его и без того шаткий замок, они все – начиная от отца и заканчивая Дереком. А последний камень был отдан Эйдану. Он играючи вытащил его из последней уцелевшей стены – стены ненависти. У Айзека не было больше ничего, за что можно было бы держаться, ради чего жить, к чему стремиться. Он не знал, кто он и зачем вообще выжил в этой бессмысленной войне. Почему вокруг него все умирают, а он нет. И теперь его даже не хотят убивать.
Ночью Айзеку не снились кошмары. Он даже не проснулся, когда Дерек встал с кровати. Он продолжал спать и когда Дерек вернулся, чтобы все-таки разбудить его, и когда с кухни до него доносился разговор на повышенных тонах Питера и Дерека, и когда снова пришел Дитон и осматривал его сонное тело. Кажется, еще приходил Скотт и Стайлз, но его кокон отчужденности не смогли пробить ни упертое прожигание взглядом от Скотта, ни навязчивая болтовня Стайлза. Он ощущал себя окуклившейся гусеницей, только совсем не был уверен, что после этого вылупится прекрасная бабочка. Лейхи спал и не видел снов, и ему казалось, что в таком состоянии он мог бы провести вечность. Он ощущал постоянное молчаливое присутствие в комнате Дерека, и это успокаивало. Минуты отсчитывались ударами сердца альфы, его собственное будто и вовсе молчало. Он оказался неправ, таймер остановился, а бомба так и не взорвалась, ее порох отсырел, когда Эйдан затащил его в душ.

Кокон пробился в 17:03 в субботу звуком смски. Айзек открыл глаза и посмотрел на засветившийся телефон, лежащий рядом на тумбочке. Парень проснулся и оглядел пустую комнату, потом прислушался. Дерека в доме не ощущалось, только Питер сидел где-то на первом этаже и, судя по шуршанию, читал газету. Айзек снова перевел взгляд на телефон, медленно взял его и открыл сообщение. «Не опаздывай» и незнакомый номер. Сейчас по всем правилам должен был накатить приступ паники, сердце должно было провалиться в район пяток, а дыхание сорваться. Но прошла минута, как Лейхи смотрел на смску, и он по-прежнему ничего не ощущал. То есть вообще ничего. Ни паники, ни предвкушения, ни ожидания, ни ненависти. Он чувствовал себя выспавшимся и только.
Айзек встал с кровати и сходил в душ, каждую секунду пытаясь анализировать свое состояние и раз за разом обнаруживая, что все еще ничего. Это как быть терминатором, совершать механические действия, направленные на улучшение физического состояния организма. Было даже немного странно, что перед глазами не появляются индикаторы питания, чистоты, заполненности мочевого пузыря. Лейхи оделся, спустился на кухню, поел. Вопросы подошедшего Питера он проигнорировал. Когда тот попытался его остановить, включил режим защиты и зарычал на него. Быть терминатором проще, думал Айзек, когда вышел на улицу, завел мотоцикл и направился к складу, четко рассчитывая скорость, чтобы прибыть точно в шесть.
Эйдан уже стоял у покосившейся, местами ржавой двери в склад. Рядом тускло поблескивал в сгущающихся сумерках отполированный бок его мотоцикла. Оборотень лениво прислонился плечом к стене и ждал его. Айзек подъехал и, не снижая скорости, по-пижонски затормозил с разворотом перед самым носом парня. Двигатель замолк, и в оглушительной тишине излишне громко щелкнула подножка. Лейхи слез с мотоцикла, медленно снял шлем, положил его на сиденье. Он не поднимал взгляд на Эйдана, упорно прислушиваясь к себе и пытаясь обнаружить хоть одно чувство. Айзек отчетливо ощущал запах чужой альфы, терпкий, дразнящий, который всего лишь два дня назад сводил его с ума, доводил до исступления одним своим следом без присутствия хозяина. Оборотней разделяла лишь ненадежная преграда, состоящая из металла и пары колес. При желании ее можно было откинуть на дюжину метров одним взмахом руки. Но Эйдан даже не шевельнулся, когда его противник приехал, и по-прежнему стоял изваянием в ожидании его реакции.
Лейхи поднял голову и встретился взглядом с оборотнем. Его глаза выглядели в темноте черными, Айзек привык видеть их красными, а сегодня он предполагал, что точно встретиться уже с обращенными в монстра близнецами, и все быстро закончиться его сломанной шеей. Точнее какая-то часть его сознания отчаянно желала этого. А другая часть не желала ничего, и сейчас она явно была превалирующей.
Айзек обошел свой мотоцикл, слушая, как шаги сливаются с ударами сердца, а сердце билось в ритме с дыханием. Он помнил, как дышать. Три, два, один.
- Где твой брат? – задал Лейхи вопрос вместо вдоха.
- Нас двое, ты один. Это было бы нечестно. Если захочешь, можешь потом встретиться с Итаном, - произнес Эйдан, оторвался от стены и выпрямился перед Айзеком, глядя на него сверху вниз, на несколько сантиметров возвышаясь над ним. Бета уставился в его глаза, с отчаянной смелостью, граничащей с безумием. Запах определенно стал сильнее, в разы. Окутывал его плотной паутиной ментола, бензина, хвои и где-то в районе шеи витал жасмин, от чего короткая вспышка гнева прошила сознание насквозь. От дикого желания вцепиться в эту шею и содрать кожу с чужеродным запахом увеличились клыки, а удлинившиеся когти впились в ладони.
- Прекрасная дама благословила отважного рыцаря на бой? – спросил Лейхи, едва ворочая в миг пересохшим языком. Его взгляд упирался в мощную шею, и четко выделяющаяся, бьющаяся жилка гипнотизировала.
- Я не хочу с тобой драться, Айзек, - голос Эйдана звучал приглушенно. – Я пришел поговорить.
Лейхи чуть не отшатнулся от него, когда он произнес его имя. Он вообще не должен был произносить его имя. Не имел на это никакого права. Он должен лежать в холодной земле рядом с этой сучкой Кали, с его братом и Девкалионом. Айзек физически ощущал волну эмоций, поднимающуюся из глубин подсознания, куда он так тщательно их загнал. Оборотень прикрыл глаза и открыл их уже ярко светящимися желтым.
- Тогда говори с рукой, - прошипел он и с размаху впечатал кулак в скулу Эйдана.
Альфа по инерции мотнул головой в сторону и снова повернулся к Лейхи, смотря на него раздражающе спокойным взглядом. Айзек ощерился, тяжело дышал, и чувства органной симфонией обрушивались на него, сметая под собой призрачную стену, сдерживавшую его до сих пор.
- Сделай это, - произнес Эйдан, и этим все же перерезал красный провод бомбы Айзека.
Он взорвался, ринулся на альфу разъяренным животным. Удары сыпались, как из рога изобилия. Лейхи наносил их без разбора, лицо, грудь, живот, плечи. От некоторых слышался хруст костей, иногда изо рта Эйдана вырывались сдавленные выдохи. Ссадины появлялись, исчезали и появлялись снова. Разбитые губы не успевали заживать, как снова рассекались о кулаки Айзека. Эйдан врезался в стены, в колонны, поддерживающие здание, падал, поднимался и с упорством барана подставлялся под сокрушающую ярость обезумевшего оборотня.
Лейхи выливал на него всю свою боль, одиночество, обиду. Все, что с методичностью ржавчины разъедало его изнутри, оставляя за собой пустую оболочку. Запах крови бил по нервам, не давая придти в себя, ощущение вседозволенности сносило крышу покруче всех наркотиков, мышцы ныли от напряжения, и это были самые прекрасные чувства, которые Айзек испытывал в своей жизни. Ярость концентрировалась в груди пылающей сферой, обжигающей сердце, выжигающей разум до тла. И он хотел сгореть в этом пламени, совсем, навсегда, без остатка. Мощным ударом в грудь он откинул Эйдана на несколько метров от себя, впечатывая его в стену, которая и без того уже вся была пронизана замысловатым узором трещин. Лейхи остановился, замер, как перед прыжком в воду с высокого обрыва. Он знал, что сделает дальше, и это хладнокровное осознание на миг привело его в чувство. За стаю, за одноклассников, за его мир, за стаю, за одноклассников… Мысли в голове крутились как заезженная пластинка, не давая вырваться из замкнувшегося круга. И замыкал круг Эйдан, был тем звеном, которое стоило безжалостно вырвать, разорвать цепь и двигаться дальше.
Лейхи пригнул голову, и отпустил звериную сущность, обращаясь полностью. Волк внутри него твердо встал на четыре лапы, гордо вскинул голову и зарычал. Оборотень кинулся на своего врага, уже видя, как раздирает его в клочья и ловит острым слухом его последний вздох. И в этот же миг Айзек оказывается сам прижатым к стене. Его руки железной хваткой зафиксированы над головой, тело крепко зажато между стеной и альфой. Сбитое дыхание близнеца совсем рядом, смешивается с его собственным. Айзек делает попытку вырваться и натыкается на властный рык. Парень отворачивает голову, не в силах смотреть на Эйдана, и сам не понимает, когда из глаз начали литься слезы, или они и не прекращали это делать. Он беспомощно расслабляется под давящим взглядом альфы и понимает, насколько жалко сейчас выглядит, но силы покидают его столь стремительно, что он прекращает с собой бороться и только всхлипывает, лишь чудом сдерживая безнадежные рыдания.
Эйдан наклоняется еще ближе и целует его в губы. Айзек зажмуривается, не пытается отстраниться, но и не отвечает. Безвольной куклой он практически висит в руках альфы. Ему хочется убежать, спрятаться, заснуть, не видеть, не чувствовать, не дышать. Но Эйдан не позволяет, кладет ему руку на грудь и углубляет поцелуй. Настойчивый язык буквально трахает его рот, и Лейхи просто отключает функцию думать. Он вырывает свои руки из захвата, с силой впивается в плечи оборотня и отвечает на его поцелуй со всей яростной отчаянностью, от которой сердце захлебывается, судорожно сжимается и бьется, бьется. Одежда трещит по швам, бесполезными ошметками летит в стороны. Эйдан подхватывает Айзека под колени и впечатывает его спиной в стену. Лейхи отстраненно понимает, что слезы больше не текут, ощущает металлический вкус крови на языке, чувствует, как твердый член упирается ему между ягодиц, и обхватывает талию альфы ногами, крепко прижимаясь к горячему телу. Он тянется за лаской и грубо впивается в его губы агрессивным поцелуем, снова и снова прокусывая их до крови. Айзек кричит, едва ли не срывая голос, когда Эйдан насаживает его на свой член, выгибается, откидывает голову назад, ударяясь затылком о бетон. Боль тайфуном накрывает его, и Айзеку кажется, что он рвется на части, распадается на атомы и собирается снова. Он превращается в сплошной сгусток боли, и она все нарастает, с каждым сильным толчком Эйдана внутри него. Голова кружится, чувства обостряются до предела и кружатся ураганом вокруг них, безжалостно уничтожая прошлое, стирая жалкие остатки внутреннего замка Лейхи.
Айзек скользит руками по плечам Эйдана, впивается ногтями в его шею, зарывается пальцами в его волосы и неистово целует припухшие губы. Альфа не жалеет его ни секунды, не дает ни малейшего намека на нежность. Он грубо вбивает в его стену, и Лейхи блядски стонет, сам подается навстречу и умоляет не останавливаться. Это дико, неправильно, ненормально, но так необходимо сейчас. Он ломается под напором Эйдана и одновременно с этим находит новый якорь. Он цепляется за Эйдана, как за последнюю соломинку в диком водовороте трагедий и смертей, и уже не вспоминает, что оборотень косвенно являлся их причиной. Айзек вцепляется зубами в его плечо, раздирая стальные мышцы, и оглушительный оргазм выметает последние мысли из его головы. Лейхи чувствует, как внутри него разливается горячая сперма его любовника, как он дрожит и сильнее стискивает его бедра руками. Эйдан медленно садится на пол, не выпуская Айзека из рук, и откидывается спиной на какие-то ящики. Айзек смотрит в его лицо, сейчас абсолютно расслабленное и ничего не выражающее. Веки закрыты и чуть подрагивают, из приоткрытых губ доносится хриплое частое дыхание, по вискам катятся капельки пота, и Лейхи ловит себя на иррациональном желании слизать их. Айзек кладет голову ему на плечо, утыкаясь носом в шею, и удовлетворенно отмечает, что теперь там нет никакого жасмина, а еще он понимает, что испытал самый сильный оргазм в своей жизни от того, что ему порвал задницу его враг №1, и он даже ни разу не притронулся к своему члену. Лейхи улыбается, короткий смешок быстро переходит в хохот. Он смеется долго, заливисто, как ребенок, первый раз пришедший в цирк. Собственно, это и есть цирк, с полным набором экзотических животных, с абсолютным погружением в представление и с ним самим в главной роли. Айзек смеется и даже не пытается вырваться из кольца рук, крепко обнимающих его. Он практически захлебывается смехом и никак не может остановиться, и чертовы слезы снова льются из глаз, но уже не от боли. Ее больше нет, тело быстро регенирирует и оживает вместе с сознанием, а слезы живительной влагой проливаются на выжженные земли разрушенного замка, дарят облегчение и ожидания чего-то нового и кардинально другого. Ничто не будет, как прежде, с предельной ясностью понимает Лейхи и не знает, радоваться ему или плакать, поэтому делает это одновременно. Он опять уходит за какую-то грань, опять всего слишком много, слишком сильно. Он растворяется в своих эмоциях, и вдруг чувствует горячую руку на своей груди.
- Дыши, Айзек, - доносится до него будто издалека смутно знакомый голос. – Три, два, один. Вдох. Три, два, один. Выдох…
Интонации в этот раз не такие властные, это не приказ, это просьба, почти мольба. Лейхи вдыхает и отпускает себя плыть по мягкому течению уже привычного ритма. Он больше не смеется и не плачет, он качается на волнах спокойствия, почти апатичного, и думает, что его снова сейчас засосет в вязкое болото отчужденности и безразличия, и резко выныривает, распахивает глаза и выпрямляется, в упор смотря на Эйдана.
- Не отпускай меня, - выпаливает он бездумно. Айзек совсем не хочет сейчас ничего анализировать, искать логику, причины и следствия. Он просто знает, что Эйдан вдруг стал его якорем, не дающим окончательно сорваться в пучину безумия. И ему действительно стало страшно, только уже от того, что альфа может уйти.
- Не отпущу. Я буду с тобой, Айзек, - произносит Эйдан медленно, четко, будто думает, что Лейхи может его не услышать или не понять. Но он слышит и понимает. Снова приникает к его груди, кладет голову на плечо и закрывает глаза. Айзек думает, что это не будет просто, и он не сможет разом перечеркнуть, забыть прошлое, но он чувствует, что уже готов его отпустить.

@темы: fanfic, яойный слэш, pornopornoporno

---

Холмс и Ватсон летят на воздушном шаре. Тут поднимается ветер, заносит их неизвестно куда. Они смотрят вниз и видят: человек пасёт овец. Холмс нагибается и спрашивает:
- Скажите, уважаемый, где мы находимся?
- ... ...Вы находитесь на воздушном шаре!
И тут опять поднялся ветер и унёс шар.
- Всё ясно, Ватсон. Мы в России!
- Как вы догадались, Холмс??
- Очень просто, мой дорогой Ватсон. Этот человек дал абсолютно верный и абсолютно бесполезный ответ. Кроме того, он подумал над ответом. Следовательно, это математик. А только в России математики пасут овец.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Медитация

Передоз кавая. Открывать осторожно!

@темы: gallery

---

Доброе утро!!! Сегодня я видел мальчика в винтажной маске!!!

Они все еще существуют, не смотря ни на что!!!

---

Everybody lies

Делаю сейчас своему дорогому мед.центру исследование по поводу его позиционирования на одном из сайтов. Там выложена фотография доброго доктора и счастливой семьи. Фотография передает сцену любящих родителей, которые привели на прием, видимо, к педиатру, свою дочь, и заботливый педиатр слушает фонендоскопом даже плюшевого мишку девочки. Вот такой ответственный доктор, всех вылечит.
А потом присматриваюсь к фотке-то... А там доктор на самом деле терапевт (ну разве что плюшевый мишка настолько стар, что педиатры с ним уже не справляются), счастливый муж - директор по развитию, счастливая жена - менеджер отдела персонала, которая перескалась с ним разве что когда на работу оформляла, а девочка - дочь начальника транспортной службы. Ка-ак много я не знал о сотрудниках компании

---

Трасса Скандинавия. Мародерка

Итак, это случилось, и я ощущаю острую потребность написать много букв, дабы сохранить в памяти сие чудные выходные, игру и проанализировать развернувшееся действо на трезвую голову. Раздать благодарности, восхищения, получить плюшки, тапки и все прилагающееся.

По действию игры

Начну, пожалуй, сначала, то есть с сюжета.
Лето, жара, пляж. Лили в бикини, накаченные магглы-спасатели, Джеймс далеко… Разгуляйся душа! И душа-то разгулялась. Лили вместе с ней, качественно и продуктивно проводя каникулы в объятиях другого и периодически забывая отвечать на письма возлюбленного. Возлюбленный же томился в фамильном поместье, скучал, ссорился с Сириусом, который постоянно сбегал в порыве истерики чувств, и вдруг вспомнил он про фамильный амулет, который передал ему в свое время отец и сказал, что сила заключена в нем. Джеймс от той же скуки позарывался в семейную библиотеку и нашел много занимательного про своей амулет и понял, что и правда побрякушка силу содержит. Точнее очень могущественный дух. Снимает сглазы, обет безбрачия, наводит порчу, прокляться… Занятная вещица, в общем. Запомнил Поттер заклинание, да и отправился в школу. И там начало-ось. Лили холодна, как сушеная вобла из морозилки, Сириус не упускает случая отмечать этот нелицеприятный факт, Ремус остался единственным, что их связывало в месте… Мародеры разваливались на глазах. И тогда решил Поттер, что пора искать себе помощи на стороне. Потусторонней такой стороне. Единственная проблема была: ритуал по вызову достопочтимого Мишеля де Нотр-Дама, он же Нострадамус, предполагался длительным, и первая фаза приходилась на полнолуние. Пока Джеймс там над свечкой с артефактом колдовал, Ремус успел обратиться, убежать в лес, приложить Сириуса об дерево (не то, что бы Поттер считал, что это слишком плохо, Блеку иногда полезно бывает приложиться обо что-нибудь…) Но как бы там ни было, на полнолуние олень таки опоздал. И началась долгая, тягучая как нуга, и мерзкая, как лакричная нуга, история ссоры мародеров, кратко умещающаяся в две фразы «Я же уже извинился, что мне еще сделать??» «Джеймс, ты предатель!». И жизнь совсем оказалась несладка. Друзья уже не друзья, девушка стала еще более странной, теперь ей везде чудится гробы, кресты, кости с черепом и странный мужик с птичьим носом во снах приходит, не предвещая ничего хорошего.
И тут за неделю до Хеллоуина в Хогвартсе появляется некий Андрей Гончаров. Появляется, начинает задруживаться со всеми, торговать плюшками… И собирает вечерину в канун Дня всех святых. Компания подобралась небанальной. Регулус Блэк, завлеченный тайной появления Гончарова. Северус Снейп, заманенный внезапной дружбой нового человека. Лили Эванс, которая думает, что скоро умрет и от того пытается брать от остатков жизни все. Джеймс Поттер, Сириус Блэк, которым, видимо, пообещали много алкоголя и наркотиков. И Ремус Люпин, который своих друзей-распиздяев одних никуда не отпускает.
С этого момента и начинается игра живого действия. Собрались все в Выручай-комнате, немного потупили. Но алкоголь сделал свое дело. Джеймс удаляется в соседнее помещение завершать обряд вызова господина Мишеля. В неверном свете двух свечей является Поттеру дух прошлого, в черном плаще, застегнутом на цепочки с черепами, в белых перчатках, шляпе и чарующей маске доктора Чумы. Потрясая белым клювом, дух соглашается служить своему новому хозяину и выполнять его желания, за что получит час жизни своего хозяина. «Да фигня вопрос! Только бабу мне верни», - говорит Джеймс и подписывает контракт. С духом наперевес он возвращается в теплую компанию. Мастерская группа начинает понимать, что безбожно опаздывающая Лили этим бездействием, в конце концов, убьет Джеймса, и надо бы кому-то еще доверить миссию видеть духа. Тут начинает происходить что-то странное с Люпиным. Джеймс не рассчитал, что гиперчувствительность оборотня позволит тому ощущать чужое присутствие. А знать о духе посторонним Поттеру было не с руки вот вообще. Мысль о том, что друзья узнают, чем на самом деле он занимался в прошедшее полнолуние, не грела и предвещало здоровенную ссору, еще бОльшую, чем есть на данный момент. Джеймс планировал решить все свои проблемы самостоятельно. И по возможности решить проблемы друзей. Доктор Чума стоял за спиной и диагностировал серьезную болезнь Ремуса. И намекал, что может его вылечить, но в самый неподходящий момент разговора Джеймса «самого с собой», вспылил Сириус на почве недомогания Ремуса. На этом наступила любимая фаза в моем сознании «Ой, затупил». Тема оказалась замятой, потому что с духом было не обговорить условия нового контракта так, чтоб не спалили. Ремус с Сириусом выбежали в коридор, дабы покинуть «веселую вечеринку» и оказались перед сплошной стеной. Дверь на выход исчезла. Моменты случайного выключения света задницей Люпина добавили сцене особого колорита. После препирательств, попыток забить Гончарова ногами по голове и выяснить всю правду, зачем мы все сегодня собрались, ушлый Регулус подливает Андрею сваренную Снейпом сыворотку правды. После отказа Гончарова говорить при всех и еще одной попытке Сириуса забить его ногами по голове, Андрей соглашается рассказать все Поттеру. А он потом, мол, вам всем сам передаст, если захочет.
Остается Андрюха с Джеймсом и рассказывает всю правду-матку. Рассказывает и начинает медленно снимать жабо, потом томно расстегивать верхние пуговицы рубашки… Джеймс подумал что-то не хорошее, мастер подумал, что Гончаров сейчас рванет в стороны рубашку, покажет родимое пятно на груди и заорет «Я твой внук!!!». К счастью, ни тот, ни другой не оказались правы)) Поведал парень, что звать его на самом деле Альбусом Поттером, пришел он из будущего, внуком ему приходится, и в его реальности Джеймс сегодня умрет. Джеймс ходит по комнате, отстукивает каблуками по мозгам соседей снизу и думает, что пришел-таки ему пиздец, но особых причин для этого не видит. В справке о смерти значится, что он отравился каким-то ядом. Мелькала мысль, что дух оказался не таким безвредным, и надо было таки читать контракт до конца, но… Какая-то неоформленная мысль была. Ведь Мишель в его власти, он ему подчиняется, разве он может причинить вред своему хозяину? Так что Поттер с чистой совестью уверил Поттера-младшего, что все отлично, умирать он собирается, и новостные сводки врут. Ну, и немного погладил свое ЧСВ, что из-за его смерти погибла вся Англия, Лорд восторжествовал, Хогвартсом и страной правят пожиратели. То есть это ж какое значение имеет его жизнь! Смысл жизнь быстро обрела. Спасти Англию! Звучало феерично. Но оставалась проблема, как передать все это собравшимся. Потому что выглядела история, как бред чистой воды, да и говорить этим нервным, что он сегодня умрет… Не хотелось. Но пришлось. Незатыкающийся Сириус, через каждое слово вставляющий «Ты предатель!», сделал свое дело. Джеймс выбесился на них всех и выложил все как на духу. И Блэк не выдержал. Упал и забился в судорогах. Знающей лечебной дело Лили еще не было, поговорить с Мишелем не удавалось. И Люпин продается Снейпу за противоядие, которое у него совершенно случайно завалялось в кармане. Вопрос «Кто его отравил?» дамокловым мечом повис над присутствующими. Но начался какой-то хаос, крики, ссоры. Явилась Лили. Джеймс почувствовал непреодолимую тягу поговорить с ней наедине, но верные друзья, не желавшие его смерти, собирались им чуть ли не свечку держать. После долгих уговоров они все же согласились оставить их одних в комнате, но от двери не ушли. И наслал Поттер духа на возлюбленную, которая сообщила, что им надо расстаться. Расставаться Лили тут же передумала и в порыве страсти отдалась. Альбусу обеспечили отца.
И тут господин Мишель решил, что условия контракта выполнены, женщина возвращена, поэтому давай-ка час своей жизни. Сказано – сделано. Джеймс больше не управляет своим телом, вместо него дух доктора Чумы, на которого не действует ни одно заклятье, включая империо. Я прекрасно понимал, что нифига не сыграю ныпащенного трололо, поэтому настаивал на сурдопереводе. Сурдоперевод вполне получился, но фаза «Ой, затупил» вновь овладела моим сознанием. Вместе с духом, видимо. Ибо дальше события понеслись локомотивом. Регулус вызвал свою библиотеку, и вместо того, чтобы отключить духом ему мозг и прекратить попытки изгнать его, мастерская группа сливает ему информацию, которую он вроде как нашел в этой библиотеке. И была там легенда, что в средние века жил офигенный маг и колдун, по совместительству чумной доктор, небезызвестный Мишель де Нотр-Дам, в народе зовущийся Настродамус. И была у него возлюбленная, но предала она его, изменила, сучка крашеная! И разозлился Мишель и наслал мор на города. Пыталась сбежать любимая, но мор везде преследовал ее. И тогда она раскаялась и вернулась к Мишелю. Правда, с тех пор ее больше никто не видел… И оставил в порыве ясновидения Нострадамус одно предсказание-инструкцию:
Когда на суд безмолвных, тайных дум
Ты вызываешь голоса былого, -
В ночи проснется древности колдун,
Утраты возвращая снова.

Из глаз, не знавших слез, ты слезы льешь
О тех, кого во тьме таит могила,
Любовь погибшую ты снова обретешь
И все, что в жизни так казалось мило.

Да примет твоя грудь все мертвые сердца;
И будешь ты смотреть могилою живой
Лишь час, но кажется, что нет ему конца,
Покуда нет к тебе любви ее одной:

Защитником приходит он на суд,
Чтобы служить враждебной стороне.
Его любовь и ненависть ведут
Войну междоусобную в тебе.

Но лишь сольется в зелье родственная кровь
И слез ее, жемчужных слез ручьи,
Изгонят мертвый дух и возродят любовь;
Как ливень, смоют все грехи твои!
Спасибо Шекспиру за помощь в написании сего. Истиный поэт для экзорцистов!
Нашел Регулус предсказание, да и пошел собирать народ на восстание против Поттера-де Нотр-Дама. У Северуса волшебным образом оказалось в кармане зелье экзорцизма, Албус довел Лили до слез, далее Джеймса чисто по маггловски долбанули по голове, раз заклинания не действуют, пустили кровь ему, кровь Альбусу и заставили все это выпить. Джеймс оказался спасен.
Шел первый час ночи. Наступила пауза перекура. Чувствую легкую неудовлетворенность, что все произошло слишком близко. И Джеймсовская ментальная борьба с духом и ссоры духа со всеми остальными участниками действа фактически слилась. Ну, как пошло, так пошло…
А дальше в моей голове форменный туман. Игра помнится урывками, от одной ссоры с Сириусом до другой. Попытки примирения мародеров, вынос мозга Блэку, Блэком, через Блэка, сальто назад, тройной переворот. Почувствуй себя профессионалом церебрального секса! И в перерывах надо найти Люпина, узнать, что ему кто-то срет в голову уходом к оборотням, убедить его, что мы все еще друзья и не бросим его. Но в процессе мирения с Люпиным, Джеймс опять срался с Блэком. И так по кругу. Бесконечному, замкнутому кругу. Все остальные как-то отошли на второй план. Сириус все-таки добился, чего хотел. Джеймс забил на свою женщину и только и занимался, что им. Периодически Джеймс возвращался в общество, играл в правду или правду, опять уходил, орал матом, получал в челюсть, бил в челюсть, скурил косяк Регулуса ииии… и внезапно возжелал Люциуса Малфоя. Остатками мозга он понимал, что по доброте душевной Люциус ему не даст. Уже хотя бы потому, что нихрена нет в нем доброты, да и на счет души Поттер тоже сомневался. Действовать решил по гриффиндорски: «Пришел, увидел, победил». Увел Малфоя в комнату, обездвижил, понял, что не выебать ему тело под петрификусом, пришлось связать, разморозить, заткнуть и таки сделать свое грязное дело. И, о какое счастье, что есть в мире Обливейт!!! И, о какое горе, что нельзя наложить его на себя! Да и рассказать-то некому, чтобы помогли… Получил Поттер недетскую психическую травму и уповать ему осталось только на утренний обливейт от Альбуса.
Впрочем, недолго он помнил об этом, ибо на горизонте появился Сириус и опять начались крики и мордобой. Мое сознание отмечает еще грязную сцену валяния с Блэком в гостиной на полу в самых непристойных позах, но с трудом вспоминается, к чему и от чего мы оказались в таком двусмысленном положении.
И все же настал нам хеппи энд. Англия спасена, мародеры снова вместе, Гарри зачат, Регулус получил бесценные знания.

По игрокам

А теперь слово автора. Во-первых, хочу выразить беспредельную благодарность всем игрокам. Без них, как полагается, игра не стоила свеч, а с ними мы спалили под корень аж три. Задумка набрать малую, но сплоченную команду игроков, на мой взгляд, удалась. На какой-нибудь другой взгляд, надеюсь, тоже.
Мародеры. О, какие это были мародеры! Да здравствуют предатель, истеричка и агрессивный. Вот он – истинный, чистый и незамутненный дабл пенетрейшн. Истеричному Сириусу очень хотелось дать в нос, что в общем-то и было проделано не раз и не два. Бесил безумно, и вроде понимаешь, что ему надо, но Джеймс собрался женится и заводить личную семью – раз, и Джеймс натурал – два, мозг взорван – три. К слову, это были комплименты в сторону Сириуса, если чо. Задача «мародеры поссорились» выполнилась на двести процентов.
Приступы агрессии, сменяющиеся пробивающимся рациональным разумом у Ремуса тоже безумно радовали. Я прямо верил, что он сейчас уйдет к оборотнякам и Джеймс будет в этом виноват. Не без помощи Блэка, конечно, пришли такие мысли в голову Люпина, но Джеймс не мог ни отрицать свою вину, ни преуменьшать ее. Дико хотелось как-то вложить мозг в голову Сириуса и объяснить ему, что есть жизнь после свадьбы, но он в это не верил так же, как Волдеморт - в свою смерть. Если рассматривать эту ситуацию с точки зрения игрока, то я едва ли когда-либо настолько верил в игру. Множественный ментальный оргазм, в общем.
Из оборотной стороны медали, игра с Лили откровенно слилась. Как-то не складывались отношения, любовь не игралась. Я вообще не знал, что делать с этой женщиной после всего, что было. А возможно так случилось от того, что конфликт с Лили должен был вроде как быть в первой половине ночи. Очень ее не хватало тогда. А после изгнания духа вопрос сохранения мародеров стал более остро, чем отношения. Впрочем, если так судить, то Джеймс в принципе ничем больше и не занимался, кроме как пытался мириться Чуть-чуть поиграл с Альбусом, трахнул Люциуса. С остальными в своих забегах я не пересекался и практически не видел.
Главного косяка, который я предполагал с самого создания игры, избежать так и не удалось, а то есть – скучающие слизеринцы. На счет Регулуса правда было непонятно, как он оказался приглашенным в эту компанию, но по факту расчет Альбуса, что младший Блэк – умный чувак, оправдался. В общем-то, без Блэка Джеймс скончался бы от передоза злых сил, и Англия пала бы под гнетом Волдеморта. (Если бы Блэк, конечно, не перерезал бы таки глотку Волде впоследствии и не захватил власть сам). Так что безмерная благодарность ему, орден на грудь за спасение человечества, респект и уважуха. Мне понравилось, как он играл, и, как сказал Малфой, у него очень вкусный мозг =))
Альбус зайка. Особенно когда он сидел на лестнице и рыдал, что влюблен в Люциуса, но когда он вернется в свое настоящее, тот уже будет старым, страшным хрычом с внуками. Сцена была очень трогательна. Джеймс не ожидал от себя такого (после пятилетнего Сириуса он вообще пожалел, что у него будут дети), но он проникся и практически ощутил себя дедом. Вообще это была очень семейная сцена.
Северус. Его я не видел вообще. Никогда не думал, что можно так спрятаться друг от друга в трехкомнатной квартире, но мы сумели. Поэтому не могу сказать ничего определенного. Для меня он был серым кардиналом. Одного травит, другого на правду разводит, третьего спасает… Но все так тихо и незаметно. По крайней мере для меня. Извиняй, недосмотрел)
Доктор Чума, он же Люциус. Чума был хорош, но недолог. Можно было бы его офигенно развить, жаль, что не случилось. Люциуса я видел только когда он сидел верхом на моей женщине, и пусть после такого не жалуется, что я его отымел. Однако лучи любви за столь резкую и неожиданную реанимацию сюжета ему полагаются по праву.
Джеймс. Играю его первый раз, честно признаюсь и немного каюсь. По-моему видению данного персонажа, он у меня получился несколько иной. Ну, то есть в некоторых моментах Поттер не повел бы себя так, как это сделал я. В какой-то момент наступил даже конфликт в мозгу, потому что Поттер говорил мне совершать одно, а я сопротивлялся и делал другое. Местами конкретно клинило. Сейчас я понимаю, что много не сделал, не все, что реально мог. Для меня персонаж остался раскрытым не до конца. Но я в принципе тормоз, для меня реализовать персонажа за одну ночь задача практически нереальная. Никак не отучусь от привычки постоянно менять игровых персов. Надо уже остепениться что ли и доработать до конца хотя бы одного кого-нибудь. Но мне было очень интересно таки влезть в шкуру оленя. Плюс один в послужном списке, и отчего-то больше не хочется его играть. По крайней мере в ближайший год х))))

Вот как-то так. Всех люблю, надеюсь на дальнейшее сотрудничество, верю, что трасса Скандинавия – бесконечна.

@темы: RPG, мародерка, Трасса Скандинавия

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Жил-был мальчик.
И был мальчик задротом.
Он постоянно играл в компьютерные игры, ходил горбатый и не мыл волосы.
Поэтому над ним все в классе смеялись и не хотели с ним дружить.
Потом мальчик вырос и стал играть в полевые ролевки. Он научился красиво одеваться, мыть волосы и завел себе друзей. Квазимодо вдруг стал Гренгуаром.
А никто и не подозревал, что он симпатичный...
Вывод: ролевки облагораживают.

---

Ты не видишь текста. Тебе только кажется

Мостовой дранчик обвился вокруг места когда уточка накакала в вазу и оранжевые пикси летали в горы чтобы убрать там все тексты и стереть полностью небо ведь оно стало совсем мокрым а перья не должны быть мокрыми или сметется вся пыльца и наступит день великану на ногу и заболят почки от того что красят стены и вдыхают дым и вдыхают вдыхают вдыхают они задохнулись глупые глупые сантехники никогда им не слить ветки в дерево и никогда и вместе с тем всегда происходит что то что мы не может съесть и это остается вне нас и внутри нас когда сверхновые горят и твердеют как камень обоженный с пяти сторон света на которых балдеют щупальца кракена и мартышка вычищает жучков из своих зубов острыхострыхострых зубов острых как шпили и таких же золотых

---

Это Питер, детка

С одной стороны небо голубое, с другой - тучи черные. Я люблю свой город)

---

НАШЕСТВИЕ!!!

НАШЕСТВИЕ БЛИАТЬ!!! Мечта детства, незавершенный гештальт, Максидромозаменитель, неотгуленный отпуск... Я ЕДУ НА НАШЕСТВИЕ ПО БЛАТУ ААА!!!! В толпе убойных водителей и одного бухгалтера на машине замгендиректора!! А я-то думал, что лето просрано. Н-И-Ч-Е-Р-Т-А!!! Две недели отпуска в Ебипте за три дня в подмосковье, пятилетка за полгода, взрыв мозга за секунду! Одааааа...

---

Я к вам пишу - чего же боле?
Что я могу еще сказать?
Теперь, я знаю, в вашей воле
Меня презреньем наказать.
Но вы, к моей несчастной доле
Хоть каплю жалости храня,
Вы не оставите меня.
Сначала я молчать хотела;
Поверьте: моего стыда
Вы не узнали б никогда,
Когда б надежду я имела,
Хоть редко, хоть в неделю раз,
В деревне нашей видеть вас,
Чтоб только слышать ваши речи,
Вам слово молвить и потом
Все думать, думать об одном
И день и ночь до новой встречи.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

For you

Я в этот мир пришел, чтоб видеть Солнце
И синий кругозор.
Я в этот мир пришел, чтоб видеть Солнце
И выси гор.

Я в этот мир пришел, чтоб видеть Море
И пышный цвет долин.
Я заключил миры в едином взоре,
Я властелин.

Я победил холодное забвенье,
Создав мечту мою.
Я каждый миг исполнен откровенья,
Всегда пою.

Мою мечту страданья пробудили,
Но я любим за то.
Кто равен мне в моей певучей силе?
Никто, никто.

Я в этот мир пришел, чтоб видеть Солнце,
А если день погас,
Я буду петь… Я буду петь о Солнце
В предсмертный час!