Наша компания была в старом деревянном доме, где-то посреди глухого леса. Мы сидели на чердаке и вели легкомысленные разговоры под глинтвейн, когда вдруг снизу ворвался Рома и внезапно начал бегать и судорожно запирать все двери и окна. Впрочем, это не помогло. Одна из дверей распахнулась и на пороге стояла лесная фея с замашками злобной ведьмы. Разумом я понимал, что она должна быть безмерно красивой в своем легком цветном платье, с гладкой, пусть и синей, кожей, с длинными развевающими волосами. Но подсознание мое воспринимало ее, как не то, что бы страшное существо, но очень неприятное, злое и глупое. И пока я боролся со своим когнитивным диссонансом, она взяла меня меня за руку и повела в лес. Я точно знал, что когда она касается, я должен полностью подчиняться ее воле, лишаться страха, чувств, едва ли не памяти, превращаться в послушную куклу. Но она держала меня за руку и в моем сознании была только одна мысль "я должен быть таким", тогда как на самом деле я не испытал от прикосновения ровным счетом ничего. Но ведь по сказке так не должно быть, поэтому я все равно пошел за ней, самостоятельно борясь и со страхом, и с отвращением, и даже пытаясь делать то, что она говорит.
Пришли мы в их обиталище. По сравнению с темным диким лесом, там было очень уютно, тепло и светло. И везде стояли музыкальные инструменты. Играл легкий джаз, Рому, которого тоже забрали, посадили за контрабас, моя фея пошла за рояль, а меня усадили в компанию другой. Она была еще отвратительней, чем первая. Ее кожа мало того было грязного синего оттенка, так еще и вся неровная, как будто по ней мазали штукатурку кривым шпателем. А лицо у нее словно сходилось к середине, словно она попала в детстве носом в пылесос и черты ее лица сползлись к центру. И глупая была до невозможности. Я всего лишь спросил ее, какая у них тут иерархия, а она начала мне утверждать, что ее власть безраздельна, что главу у них никто не выбирает, что за чушь я несу. Я попытался объяснить слово "иерархия", но это было безнадежно... И мне стало дико скучно, поэтому я ушел от них. Я забрал своего ребенка, сел на лошадь и поскакал. Это были непередаваемые ощущения: скакать на коне и держать ребенка. Понимать, что на мне лежит огромная ответственность - и за коня, и за мальчика - что от меня зависит все, счастье многих людей, что в конце пути у меня будет гармония, умиротворение и любовь. Правда когда мы уже подъезжали к дому, мой ребенок почему-то стал плоским куском коричневой кожи с нарисованными контурами, но меня это не смутило, так его было даже удобней держать. К нам подошли мальчик с девочкой, лет по двенадцать каждому. Они попросили покататься на коне и спросили, как его зовут. И тут я понял, что у него даже имени нет. А ведь я точно знал, что мне очень хотелось иметь коня с каким-то определенным именем. Но я так и не смог вспомнить - с каким.